Александр Свальковский

Как вы попали в медицину?

Это был очень легкий путь. Я учился в 5 классе, когда понял, что хочу стать врачом. У меня на тот момент сестра определялась с вузом, и я услышал, что можно попасть в лицей при медицинской академии и потом легко поступить в университет. Решил, что так и сделаю. Помню еще, что на MTV была такая передача, где людям делали пластические операции, которые проводил статный, молодой пластический хирург. А когда указывались цены в несколько тысяч долларов, я решил, что это еще и финансово очень привлекательно. И у меня в голове как будто склеились пазлы: я сопоставил вот эту передачу и поступление в медицинский лицей и решил, что с 7 класса мне надо для поступления хорошо изучать химию, биологию и русский. В общем, так и произошло, я усиленно готовился по всем этим предметам и поступил после 9 класса в лицей при медакадемии, ну а потом в вуз (в Тюмени он единственный медицинский).

Александр Свальковский с директором медакадемии Ольгой Федоровной Санниковой

Одна из таких программ в дальнейшем стала продуктом моего стартапа, который я создал на 6 курсе вуза. И во многом благодаря доценту Санникову А. Г. (наукой с которым мы занимались совокупно лет 10), я выбрал профессию психиатра. Он сам был династийным психиатром, но преподавал медицинскую информатику, потому что это было его своеобразным хобби, переросшим в жизнь. И мне всегда очень нравилось, когда он даже без разговора с человеком мог определить, что он из себя представляет. Так я и ушел с пути пластического хирурга. В копилку трудностей добавлялось длительное обучение - нужно было сначала стать общим хирургом, потом челюстно-лицевым, потом уехать в Москву или Санкт-Петербург и там учиться еще лет 5. Мне казалось, что это достаточно долгий путь, а хотелось результата. Я принял решение пойти в психиатрию. У психиатра каждый пациент - новая история. Сбор анамнеза жизни, например, начинается даже не с рождения пациента, а с истории его родителей: как они жили, как проводили время, как у мамы протекала беременность и т. д. То есть ты проходишь с человеком буквально через всю его жизнь. И надо сказать, что именно эта профессия развивает дедуктивные способности, формирует определенный образ мышления.

Есть какие-то интересные истории с пациентами?

Да, были такие. Конкретные истории рассказывать не могу по этическим соображениям. Некоторое время я отработал в судебной психиатрии. Судебная психиатрия – это когда определяют вменяемость пациента в момент совершения преступления. Есть три степени вменяемости: вменяемый, ограниченно вменяемый и невменяемый (ситуация аффекта или острый психоз). В истории есть такой персонаж Чикатило. И если посмотреть судьбу его психиатрических освидетельствований, то у него их, по-моему, было не один десяток, то есть более 10 раз комиссия принимала решение о том, вменяемый он или нет. В итоге его признали вменяемым. Будь он невменяем, ему потребовался бы курс лечения, пусть и долгий, ну а потом - на свободу. Вскоре эпизод мог бы повториться.

Были случаи, когда пациенты не хотели лечиться?

Вы знаете, многие пациенты считают, что они абсолютно здоровы. Большая часть. Но здесь такой очень интересный момент: особенно «свежие» пациенты, которые не десятилетиями проходят терапию, очень хорошо выходят из психозов. То есть ты лечишь их день, два, три, неделю и уже видишь очень хороший эффект, чувствуешь, как человек меняется, начинает критично относиться к своему поведению, понимает, где он находится. А так, конечно, у многих дезориентировка во времени и месте. И относиться к этому нужно с пониманием (чего и следует придерживаться по медицинской этике).

Можно ли выделить какие-то самые частые причины психических отклонений?

Их делят на эндогенные и экзогенные. Все, что касается психических расстройств, это эндогенная предрасположенность, генетическая. Также много экзогенных факторов, связанных с органическим повреждением головного мозга: это внутриродовые, послеродовые, черепно-мозговые травмы. Многие личности также предрасположены к депрессивным состояниям. Так что основные причины – стрессы и генетика.

Что вы поняли о людях за все время работы в психиатрии?

Вы знаете, за весь период работы я понял одно: все люди могут ошибаться. И здесь очень важно это понять. Человек – это живой организм, которому свойственно ошибаться, испытывать определенные эмоции, и все это норма. И мы привыкаем к определенной норме, то есть к тому, чему более свойственны черты нашего характера, но у некоторых людей что-то может быть иначе, и для них это тоже будет норма. И если мы принимаем, что все мы разные, становится легче жить. А если мы будем эти отличия всеми силами отвергать, то это наложит определенную тревогу.

Что вы имеете в виду? Что отвергать и принимать?

Принимать значит осознать, что есть много разных личностей. Это в некотором роде толерантность. Есть люди разных национальностей, разных взглядов, разных характеров, разных устоев и норм. А мы ведь часто формируем свое окружение близкими нашему духу мнениями. И если мы на улице видим кого-то, кто нам сильно не нравится, это не значит, что он плохой. Просто он такой, и для него это норма. Это и с точки зрения жизни, и работы. Если мы это понимаем и принимаем, нам легче. А если кто-то будет считать, что все вокруг плохие, потому что они не такие как мы, будет сложно.

А есть что-то, что вы поняли о себе?

Я долгое время считал, что у меня есть возможность понимать людей достаточно хорошо в короткий промежуток времени, но потом, когда я начал изучать много литературы, я понял, что это называется эмоциональным интеллектом. То есть это не талант, не дар, а это и есть эмоциональный интеллект – возможность понимать и предполагать последующие действия, эмоции человека. Это такая психическая функция, которая у меня как у психиатра была ключевой в постановке диагноза. Так я понял, что у меня эмоциональный интеллект на достаточно высоком уровне. Это и сейчас в роли менеджера помогает достаточно часто, например в переговорах.

Эмоциональный интеллект – это эмпатия?

Эмпатия – это такое чувство, которое позволяет вам проникнуться, довериться человеку, а эмоциональный интеллект – это возможность считывать эмоцию собеседника и прогнозировать ее. В свое время у психиатров был такой термин «синтонность», и мы даже в дневниках своих писали, что человек «обладает, например, сниженной синтонностью». Сниженная синтонность характерна для пациентов шизофренического профиля, когда они просто патологически не могут считать вашу эмоцию. Они могут понять, что вы улыбаетесь, но они не способны считать какие-то тонкие вещи, например перемену во взгляде или в жестах. Это и есть синтонность.

А есть риск, общаясь с больным человеком, начать сходить с ума или перенимать его особенности поведения?

Нет, это же не инфекционное заболевание. Но есть такое понятие как индуцированное бредовое расстройство, когда некоторые здоровые личности поддаются влиянию своих больных родственников и начинают верить в то, что они им рассказывают. Но это не больше, чем вера своему близкому. Со временем принятие таких расстройств приходит и близким пациента. Даже депрессивное расстройство не может развиться, если рядом с вами человек в депрессии. И уж тем более такие эндогенные вещи как шизофрения и биполярное расстройство.

Вообще психиатры часто выгорают, многие сами себе на уме, но возможно, что они уже с этой особенностью вошли в профессию. А так, какие-то причуды связаны с тем, что долгое время врачи находятся с пациентами и вырабатывают какую-то норму общения с окружающими людьми. Но это не значит, что формируется патология.

Вы сказали, что у психиатров часто бывает выгорание. Как с ним бороться и можно ли вообще в состоянии выгорания лечить пациентов?

К сожалению, профессия врача – одна из самых «выгораемых». Мы знаем несколько таких социально-значимых профессий: врачи, учителя и судьи. Люди с этими профессиями быстро выгорают, но им нужно поддерживать темп работы. Лечить в таком состоянии можно, но тут вопрос качества. Вообще надо сказать, что очень многие студенты идут в эту сферу с желанием помогать людям, и я преподавал несколько лет первокурсникам и видел даже отголоски каких-то своих побуждений, то есть мы все на первый курс приходили помогать людям, хотели стремиться к чему-то великому. А когда проходит 6 лет, ты как-то отесываешься. Мне кажется, 80% докторов – выгоревшие. Как этого избежать? Тут целая плеяда мероприятий, которая должна состоять из регулярных отпусков, соблюдения режима дня, правильного питания, занятий спортом, любовью, наличия нормальной полноценной жизни и т. д.

Некоторые студенты психфака шутят, что пошли изучать психологию, потому что у самих денег на психолога не хватает, и они таким образом хотят помочь себе сами. Я понимаю, что это шутка, но это вообще адекватный подход к профессии?

Когда я писал свою кандидатскую диссертацию (это было в 2014 году), статистика была следующая: 25% людей в нашей в стране нуждаются в психологической, психиатрической или психотерапевтической помощи. То есть каждый четвертый. А мне кажется, что людей этих гораздо больше, потому что тяжелых психологических ситуаций, особенно в текущем социуме, в неспокойное время, тоже гораздо больше. И сложно отобрать абсолютно здоровых людей, у которых нет каких-то определенных психологических сложностей. Другой вопрос, понимает ли человек, что у него есть проблема. Ведь многие просто не обращают на это внимания, считая, что все нормально. Но то, что ты идешь к психологу или к психотерапевту, не значит, что ты ненормальный. Это значит, что ты пытаешься осознанно относишься к себе, пытаешься выбраться из водоворота событий, из определенного жизненного сценария. И поэтому многие психологи идут в эту профессию. Я думаю, что это неплохо, что человек поймал себя на какой-то мысли, захотел с этим разобраться, а потом свой опыт просто транслировал. И если он кому-то помог, это значит, что все сделано не зря.

Говорят, что все психологические проблемы, как правило, идут из детства. Есть ли какие-то базовые вещи, которые нужно знать, чтобы воспитать ребенка правильно? В какой среде он должен расти, чтобы у него потом не было проблем? Родители ведь могут неосознанно навредить своему ребенку, думая, что они так о нем заботятся и проявляют свою любовь.

Да, это частая история. На эту тему написано очень много книг. И надо сказать, что подход к пониманию воспитания ребенка меняется, и слава Богу. Сейчас очень много внимания уделяется тому, как правильно воспитать не травмированную психику, а человека, который будет стремиться к новому, к позитивному, видеть все положительные качества жизни. Очень много базовых принципов закладывается в психологии человека уже до 3 лет, особенно все, что касается сексуального воспитания и будущих личных отношений. То есть все, что ребенку показали в его детстве, скажется на его жизни. Например, при воспитании надо обратить внимание на личные отношения родителей. И это должны быть не отношения ребенок-мама, ребенок-папа, а отношения между супругами и отношения родителей с ребенком. Именно так должна выстраиваться структура. Очень многие совершают ошибку, когда после рождения у матери есть ребенок и у отца есть ребенок, и они связаны только через этот фильтр, через ребенка. Это нередко приводит к тому, что семьи распадаются, хотя все хотели «как лучше». В итоге ребенок получает отдельно маму, отдельно папу. Итог о – разрушенные отношения. Вот и пример для жизни, а потом по этому сценарию ребенок строит свою жизнь. Безусловно, наши подходы разнятся с подходами наших родителей, и в этом ничего страшного нет.

Можно ли человеку без помощи психолога или психиатра преодолеть свои собственные проблемы?

Можно, но дело в том, что это преодоление может быть очень непростым. Предположим, вы набрали в магазине 10 пакетов с продуктами. Конечно, вы сможете когда-то, как-то и с какими-то последствиями донести их до дома. Или вы можете вызвать такси и доехать без препятствий. Здесь то же самое. Психолог или психотерапевт поможет вам справиться с проблемой намного быстрее.

Кстати, в свое время (где-то наверно до 2000-х) проводили исследования и выяснили, что около 80% женщин с низкой социальной ответственностью выполняли именно психотерапевтическую функцию, то есть мужчины к ним приходили просто для того, чтобы поговорить. Это вместо того, чтобы пойти к психологу или психотерапевту…

А возможно ли с помощью психотерапии изменить тип характера?

Да, можно стать увереннее, харизматичнее. Есть ряд методик, упражнений, которые позволяют это сделать. Но это тоже время. В среднем на то, чтобы серьезно измениться, может уйти год-два. В детстве это легко делать. Похвалил ребенка, когда он станцевал на публике, ему поаплодировали, он остался доволен, потом так несколько раз, и вот тебе звезда. У него это закрепилось. Но чем мы старше, тем психика у нас региднее, мозг сложнее воспринимает изменения.

А тип личности можно как-то менять?

Если мы говорим о типе личности по Гиппократу (сангвиник, холерик, меланхолик, флегматик), то это дается при рождении. Наши реакции и вообще наша психика – это же все-таки нейронные связи, и их проводимость во многом определяет наши реакции. Например, та же самая депрессия. Что такое депрессия? Это абсолютно органический компонент. Утрачивается сила нейромедиаторов между нейронными синапсами. Многое зависит от того, какой тип личности был сформирован при рождении. Кто-то заряженный, сангвиничный, постоянно позитивный, кто-то более меланхоличный, спокойный. Это в нас уже с рождения.

Что бы вы могли посоветовать начинающим специалистам в сфере психиатрии?

Надо не бояться, надо пробовать. Главный инструмент психиатра – это его мозг, поэтому надо много читать. Мне очень много с точки зрения клиники, знаний, дала практика работы именно в острых отделениях. Некоторые ребята боятся туда идти, потому что пациенты возбужденные, с болезненным поведением. В острых отделениях видно всю клинику, то, как пациент может жить и видеть этот мир. Отличная практика для начинающего и опытного врача.

Как вы перешли в сферу управления?

Я поработал в стационаре во время интернатуры и потом сразу же ушел в организацию здравоохранения, потому что у меня всегда были большие амбиции, навыки и желание руководить. В школьное время я был старостой класса и вице-президентом школы, и потом это пошло по нарастающей. Была очень большая, обширная общественная деятельность: я возглавлял студенческий совет Тюменской области, совет молодых ученых, потом создал отдельную общественную организацию, которая объединяла молодых инноваторов, и она из всех регионов стала лучшей в России. Руководить получалось. А мне это всегда нравилось о – я понимал как структурно должна строиться работа. К тому же руководство – это всегда коммуникация. Проблем с общением у меня никогда не было, и я по этой лестнице шел достаточно легко.

Чем вы занимаетесь сейчас?

Сейчас я руковожу проектным департаментом в МИГе. Мы занимаемся проектами централизации лабораторной службы, это сложные инфраструктурные проекты, потому что затрагивают много аспектов здравоохранения региона. Сейчас при каждой государственной медицинской организации есть своя лаборатория. Последнее массовое оснащение лабораторными приборами было в 2012–2013 году. С тех пор отдельных программ для лабораторки не было. Наступил серьезный материальный и моральный износ оборудования. Система финансирования ОМС не позволяет покупать дорогостоящее лабораторное оборудование, поэтому одним из вариантов такой модернизации и улучшения состояния качества лабораторий является централизация. Механизм централизации помогает достичь очень многих эффектов: это эффекты экономические, это эффекты качества (улучшается качество, улучшается доступность). И мы вместе с моим руководителем и коллегами занимаемся реализацией таких проектов в регионах. Сейчас в Курской области успешно запущена централизованная лаборатория, в Московской области планируем в ближайшее время, и надеюсь, что ряд регионов тоже подключится.

Чем МИГ отличается от других компаний?

МИГ – современная инвестиционная компания в здравоохранении, выстроенная на принципах проектного управления. Многие мечтают попасть сюда, но проходят не все. Я думаю, шанс есть только у лучших. Масса возможностей для реализации своего потенциала, перспективы развития как горизонтального, так и вертикального. Работать в команде таких профессионалов – большое удовольствие.

А у вас были наставники, которые вас продвигали, помогали вам?

Да. В медицинском лицее у нас директором была Ольга Федоровна Санникова, которая к каждому ученику относилась как к родному. Во многом мое становление как личности произошло именно благодаря ей. В вузе тоже был научный наставник. Я с первого курса попал в кружок медицинской информатики. Познакомился с одним доцентом во время производственной практики (такая практика организовывалась для всех абитуриентов) на кафедре медицинской информатики, и потом я благополучно этот кружок возглавил, будучи уже студентом. В рамках научного кружка мы разрабатывали различные информационные системы для врачей.